Рецепт идеальной мечты - Страница 31

И вот сижу я на обширной кровати в мотеле. Сижу и думаю: а что, собственно, будет, даже если меня с этой Полой познакомят? Как выцарапать у нее ваши несчастные рукописи? Или хотя бы убедиться, что они действительно у нее? Что, мне хватать ее за горло и кричать: "Отдавай народное добро, паршивка?" Или, может, прикажете мне тайно проникать в ее дом и обыскивать?

Или действовать через ее слуг – секретаря Пьера и негритянку Венеру? А что: пообещать негритоске приют в стране победившего социализма, без гнета и эксплуатации – она за мной и побежит, раскрыв варежку. Ах да, я забыл, уже нет страны победившего социализма…

Или, может, мне через Полиного русиста действовать? Того, что у нее в доме живет? Может, застыдить его? Перевербовать? А? Что ты на это скажешь?

Впрочем, пришла мне в голову одна идейка. И очень она меня последние пятнадцать минут занимает. Если завтра с утра на свежую голову она мне покажется столь же многообещающей – может, приступлю к исполнению.

Какая идейка? Т-шш. Это пока секрет.

Остаюсь твой "неспящий в Степлтоне" Дима Полуянов. 17 марта (боже, этот день никак не кончится!) 21 час 30 минут. А у вас уже восемнадцатое, и ты, Надька, наверное, уже проснулась и собираешься чапать на работу".

Москва

То же самое время

Надя проснулась рано. Валяться в постели отчего-то (вот странность-то!) не хотелось. Она быстро выхлебала чашку зеленого чая (отрава!) с парой вкуснющих конфет.

Приняла прохладный душ. Быстро оделась и прогуляла лентяя Родиона. Негодяй настолько растолстел и обленился, что на улицу уже и не просится – хоть кошачий туалет ему покупай! Даже по лестнице самостоятельно спускаться не желал, скулил – пришлось подгонять пинками.

Родька быстро справил нужду, беззлобно тявкнул на бездомную кошку и запросился обратно, в теплую квартиру. Надя настаивать на прогулке не стала – слишком на улице неуютно и сыро. Они вернулись домой. До работы времени еще полно. Может, какой костюмчик новый себе скомбинировать?

Надя заглянула в шкаф. Последние три дня она приходила в библиотеку в скучной серой водолазке – надевая ее то с серой же юбкой, то с черными джинсами. Надоела одежка вусмерть – разорвать бы ее в клочки. Располосовать ножницами на тысячи кусочков. Сколько можно – ходить на работу в одном и том же!

Надя алчно покосилась на ножницы, но, конечно, резать одежду не стала – просто забросила водолазку в дальний угол шкафа. Что надеть? Белая кофточка – протерта на локтях. Клетчатое плиссированное платье – с пятном, нужно нести в химчистку. Красный кардиган?

Примерила, подошла к зеркалу… Батюшки, какие плечи широченные! Настолько вне моды, что даже ходить стыдно.

В конце концов Надя извлекла из маминого шкафа кофту кофейного цвета. Широковата, конечно, – мамуля, царство ей небесное, на два размера была полнее, – но, если сверху надеть жилетку, то, в общем, сойдет. Вот и обновка – большая редкость в их библиотеке.

Старшее поколение библиотекарш любило повторять глупость, что "не одежда красит человека". Сотрудницы в возрасте за пятьдесят одевались монолитно и скучно. По два платья у каждой – летнее и зимнее. По паре юбок и кофт. Яркие платки в честь праздников.

Мелькавшая годами одежда наставниц была изучена вплоть до крошечных заплаток и замаскированных брошками пятен.

Молодежь старалась хоть как-то разнообразить свой гардероб. Девушки сидели без обеда и стреляли сахар у старших библиотекарш – зато иногда являлись на работу в обновах. На свежачок тут же слетались коллеги.

Костюмчики, кофточки, юбки осматривались и ощупывались всем коллективом… Надя с удовольствием предвкушала, как на мамину кофту тоже сбегутся коллеги – скажут, что кофейный цвет идет к ее глазам, и авось не заметят, что Надя тонет в вещичке явно не по размеру.

Но сегодня ей не повезло. Начальница окинула быстрым взглядом ее кофтюлю и сообщила:

– А Машка из газетного зала новый костюм купила.

Смешной такой, будто только из болота!

Вот грымза: о Надиной "новой" кофточке ни слова!

Общаться с языкастой Машкой совсем не хотелось.

Похвалишь костюм – в лучшем случае презрительно ухмыльнется, осмелишься покритиковать – вообще с грязью смешает. Но осмотреть обнову все равно придется – явно основная тема для бесед на весь день! Пришлось идти.

В газетной читалке народу не было, одна Машка за стойкой.

– Что, тоже язвить пришла? – буркнула, завидев Надю, Мария.

– Почему? – растерялась Митрофанова.

– Да по кочану. Ходят тут всякие.., деревенские. Ни бельмеса в высокой моде не понимают. Без изюминки, без инжиринки, – передразнила девчонок Машка. И шепотом добавила:

– Дуры!

Надя жадно разглядывала ее костюм. Одежка действительно смотрелась скромно: серенький цвет, зеленые разводики, скучный отложной воротник…

Но что-то было в Машином костюме. Что-то такое…

– Пройдись, – попросила Надя.

Маша охотно задефилировала по пустому залу.

Нет, костюмчик самый заурядный. Но что тогда произошло с Машкой? Всю жизнь стручок стручком выглядела – а сейчас хоть в журнале ее фотку печатай. Почему грудь вдруг стала красивая? И тонких, изящных рук у Марии вроде раньше не было. А плечи-то как развернуты – прямо инструкторша по шейпингу!

– Отличный костюм, – похвалила Надежда. – Очень идет тебе. комплиментах и рвались нести выбранное на кассу.

А Надя горько думала: "Табачный костюмчик недешев – десять условных единиц. А вот синяя юбка – почти халява, всего три у.е.".

Условные единицы у Нади Митрофановой были не обычные, приравненные к доллару, а особенные. Одна условная единица в ее понимании равнялась библиотечной зарплате.